Свобода и ответственность — от родителей к детям

Понятия «ответственность» и «свобода» не вполне применимы к детям. Ребенок без взрослого жить не может, и поэтому свобода у него есть в той степени, в какой взрослый ему ее предоставляет, и у него столько ответственности, сколько взрослый предлагает ему взять. Взрослый добровольно передает, а ребенок добровольно принимает. И это, собственно, и есть процесс воспитания.

Нельзя дать однозначный совет, сколько свободы и ответственности здесь и сейчас нужно ребенку. Только любовь позволяет взрослому это знать, а точнее, чувствовать. Пространство свободы всегда больше, чем пространство ответственности, которую в данную минуту ребенок может взять. И этот зазор есть зона риска. Зона ошибок и их последствий. Простой пример: взрослый ведет ребенка за ручку, а ребенок вырывает руку и говорит: «Я сам!» Мы его отпускаем, он делает несколько шагов правильно, а потом спотыкается и падает. Отпуская руку, мы рискуем. Но этот риск необходим, должна быть поисковая зона, в которой у ребенка уже есть свобода, но еще нет ответственности и где он может совершать ошибки. И мы должны быть готовыми к тому, что ребенок эти ошибки допустит.

Например, мы даем ребенку деньги и отпускаем его одного в магазин. Мы рискуем, потому что он может купить не то, что нужно, может пойти не в тот магазин, может неправильно перейти дорогу, заблудиться… Но именно в зоне риска ребенок начинает искать. Он начинает совершать свои свободные выборы, обретает опыт, навык и, в случае успешного решения задачи, принимает на себя ответственность за то, что делает. То есть ответственность не с неба падает, а формируется в результате определенной деятельности, в которой взрослый предоставил свободу.

«Неправильный» выбор

Ребенок может не принимать на себя ответственность. Почему? Например, потому, что у него уже есть отрицательный опыт – он получил слишком много свободы прежде, чем был способен понести. Из-за допущенных прежде ошибок, набитых шишек, эмоциональных ран он боится, у него слишком острые переживания своей неспособности.

Если родители говорят ребенку: «Почему у тебя руки не из того места растут?», «В семье не без урода!», «Ты вообще ненормальный!» – у него формируется устойчивое обесценивание своих возможностей, и тогда он не берет на себя ответственность, потому что искренне верит (родители ведь «боги», и все, что они говорят, – правда), что действительно неспособный и беспомощный, и это становится отношением к себе.

Может быть, он «забит» в семье, то есть обесценены его личностные качества, его самостоятельность. Он не отвечает за свое состояние, он даже не знает своих чувств. Как в анекдоте, который часто рассказывают психологи: мама кричит в форточку ребенку: «Боря, домой!» Он в ответ: «Что, я уже проголодался?» – «Нет, ты уже замерз!»

А бывает, ребенок ситуативно не берет на себя ответственность. Может быть, ему сегодня не хватает психических сил, он устал или расстроен: например, его учительница в школе отругала, и он в таком подавленном состоянии, что не может еще взять на себя ответственность идти в магазин. А завтра он отдохнет, и все у него получится!

Иногда родители не дают ребенку свободы. Они его «инфантилизируют», задерживают его взросление. Не сознательно, конечно, а от собственного страха – потерять ребенка как ребенка, потерять свою зависимость от него. Потому что если у родителей было желание родить малыша для себя, то ребенок превращается в объект, в предмет, которым они пользуются. Им становится действительно страшно, что однажды он вырастет и уйдет от них.

Родители выходного дня

Если родитель бóльшую часть дня находится рядом со своим ребенком, он знает его и интуитивно чувствует, сколько дел сегодня можно ему доверить. Но эта способность теряется, если родитель видит ребенка только рано утром и поздно вечером, ежедневно сдавая его в «общественно-исправительное» учреждение.

Первое и главное: жить с детьми общей жизнью. Второе: у родителей должен быть с ними душевный контакт. Во многих семьях этот контакт утрачен, нет межличностного общения. И тогда родитель не знает, чего ребенок хочет и что он может. И тогда мама не догадывается на протяжении нескольких лет, что ребенок принимает наркотики. Врач показывает ей анализы, но она говорит: «Не может быть!» Он спрашивает: «А вот этот симптом вы замечали?» – а она отвечает: «Нет. Да он вошел в квартиру, с порога кричит: „Мам, привет! Хочу есть!“ – и уходит в свою комнату. Там он сидит спиной ко мне и смотрит в монитор». Она не видит его глаз! Причем изо дня в день повторяется одно и то же. В результате, конечно, она ничего о нем не знает.

Если у родителя контакт с ребенком постоянный, он его интуитивно чувствует. Вот ребенок утром встал, ты глядишь ему в глаза и видишь: сегодня не собран… Иногда даже только слыша, как сын встал с кровати, мать может понять, в каком он состоянии. Это возможно только тогда, когда есть эмоциональный контакт. Если контакта нет, вы не сможете принять участие в жизни ребенка настолько, насколько это необходимо. И естественно, взаимодействие с ним будет происходить с трудом.

Но даже имея эмоциональный и психологический контакт с ребенком, родители, которые видят его чуть-чуть вечером и по выходным, все равно не знают его хорошо. «Но ведь мы вынуждены работать!» – говорят они. Да, только тогда нужно понимать, что у «родителей выходного дня» в принципе не может быть таких отношений с ребенком, которые необходимы для его успешного развития. Это трагедия нашей сегодняшней цивилизации. Это антропологическая катастрофа, которая разворачивается на наших глазах.

Вот мы пользуемся автомобилями и понимаем, что из-за этого отравляется атмосфера вокруг. Мы же не задаем вопрос: «Как можно сделать так, чтобы наш организм не реагировал на все возрастающее количество токсичных выхлопов?» Но при этом думаем, что можно что-то такое сделать с детьми, чтобы они обходились малыми дозами родительского внимания. Мы хотим разработать технологию, при которой дети растут сами, без родителей. Но это невозможно, как невозможно изменить природу. Невозможно, чтобы мы пропадали на работе, а потом, приходя домой, обнаруживали там идеального ребенка, растущего без нас.

Что тут делать? Наверное, каяться и пытаться что-то изменить. Я знаю одного психолога, у нее трое детей. Она рассказывала, как однажды в очередной раз отвезла старших в школу, младшую дочку к няне – и вдруг зарыдала. Она поняла, что теряет в этой беготне детей. И тогда она перешла на работу на дому, стала намного меньше зарабатывать, но при этом работала столько, сколько это не мешало ее контакту с детьми. Она сказала себе: «Дети вырастут, и я никогда их себе не верну. Я хочу быть с детьми!»

Очень часто аргумент «мы должны работать» – ложный. Потому что многие на самом деле так избегают общения со своими детьми. Гораздо легче сидеть в офисе у компьютера.

Сколько ответственности? В граммах…

У нас сейчас создано совершенно феноменальное пространство под названием «детство». Это – отдельная культура, отдельная цивилизация внутри нашей взрослой цивилизации – мир игрушек, игр, поведения, одежды. Дети помещены туда, и вырваться оттуда, во взрослый мир, они не имеют права. Но детство как отдельное пространство и отдельная система отношений, знаков, символов появляется только в XX веке. И мы держим детей в этой резервации, но по большому счету она искусственна.

Раньше в любом сословии – крестьянском, купеческом, поповском – дети сразу входили во взрослый мир и выполняли посильную для себя работу на условиях взрослых и вместе со взрослыми. Хотя и сегодня во многих семьях пренебрегают «достижениями цивилизации» и интуитивно включают детей в свой мир. Например, отец автослесарь берет с собой сына в гараж – и мальчик растет в мужской среде, в среде технологий, в среде инструментов. У него силенок и знаний маловато, но действует он как взрослый и наравне со взрослыми. И тогда ему в переходном возрасте нет никакой необходимости переходить из мира детства в мир взрослых. Если говорить глобально, то все, что касается выбора профессии, хобби, друзей, кружков, – все это ребенок вполне может принимать на свою ответственность. И не страшно, если он ошибется.

Но есть несколько случаев, когда родители не имеют права допустить детской ошибки. Во-первых, это случаи, касающиеся здоровья. Если ребенок в двенадцать лет хочет побить какой-нибудь профессиональный спортивный рекорд и родители видят, что это опасно, они имеют полное право сказать ребенку: «Нет». Второе – все случаи, которые касаются тяжких грехов.

Нравственные преступления, наркотики, предательство – тут ошибка ребенка может потом стоить ему всей жизни. Несомненно, здесь надо вмешаться. Или ранняя беременность. Родители должны сказать: «Нет абортам», потому что это страшное преступление, которое невозможно потом исправить.

А вот ошибка в выборе профессии должна принадлежать самому юноше или девушке. Семнадцатилетний человек, поступающий в институт, не знает своего призвания и редко может совершить правильный выбор, увы. Поэтому нет ничего удивительного, что человек уходит с третьего курса и отправляется в армию или идет работать. И нормально, когда специалист, проработав пять лет после института, переходит в совершенно другую область. Не страшно даже, когда мужчина в тридцать пять – сорок лет кардинально меняет направление своей деятельности. Сколько мы знаем великих судеб, которые начинались за пятьдесят! Недавно мне рассказали о кардиохирурге, который начал оперировать после шестидесяти лет. Он окончил институт, прошел ординатуру и стал самостоятельным хирургом уже на пенсии.

Послушание – не детская задача

Нередко спрашивают, как научить ребенка послушанию. Послушание как христианская добродетель к детям не имеет никакого отношения. Добродетели относятся к взрослому, зрелому человеку. Потому что должна быть внутренняя решимость, осознание ценности этих доброделаний, нужно знание, как ту или иную добродетель в себе взращивать. Ребенок ничего этого не знает. То, что взрослые говорят о добродетели, он слышит, впитывает, но как с этим поступать – ему пока неизвестно. Послушание – это сознательное подчинение себя чужой воле. На это способны только взрослые люди. А дети не слушаются родителей, а подчиняются им, потому что они – зависимые существа. Подчинение ребенка родителю вещь естественная, а вовсе не духовная.

Иногда можно слышать жалобы родителей, что ребенок их не слушается. Но что такое послушный или непослушный ребенок? Дети, например, прекрасно манипулируют взрослыми, и часто «послушание» есть не что иное, как манипуляция. Ребенок может быть «послушным», потому что чего-то хочет, или чего-то боится, или потому, что он отказался от себя самого. Так что не всегда «послушание» – это хорошо.

Иногда, наоборот, кажется, что ребенок нас вообще не слышит. Но нужно понимать, в каком он в этот момент состоянии? Вот он вернулся из школы и объективно пребывает в состоянии стресса и усталости, в состоянии транса. И первое, что нужно сделать, – накормить, дать ему отдохнуть и немного побыть в тишине, лучше без телевизора и компьютера. Ему нужно чуть-чуть пространства, свободы и уединения, чтобы прийти в норму. И только потом с ним можно начинать разговаривать. Но часто бывает, что мама сразу же кричит: «Поставь портфель на место! Повесь брюки! Мой руки! Что в школе? Я с тобой разговариваю!» И усталый и обезумевший после школы ребенок, естественно, начинает защищать себя. Он же еще не знает, что с ним происходит, и не понимает, что такое транс. Он считает себя виноватым, потому что действительно не слышал, что мама сказала. Или слышал, но ничего не может с собой поделать: не может тотчас убрать рюкзак на место и аккуратно повесить школьную форму в шкаф.

А вообще-то дети обладают мощной творческой энергией, которую мы должны не сломить. Их не нужно подталкивать – им нужно создавать условия. Например, детям бывает трудно мобилизоваться. И это педагогическое искусство взрослого – помочь ребенку понять, зачем он должен сейчас заниматься тем или иным делом, мотивировать и подбодрить его и обучить навыкам самомобилизации. Но мотивировать и обучить вовсе не значит заставить! Заставлять – это подавлять волю. А волю, наоборот, нужно формировать. Допустим, сын говорит: «Я буду копать». – «Ну давай, бери лопату». Ребенок приступает к делу и, естественно, через пять-шесть копков устает. И вот тут надо ему помочь, сказать: «Да, минуточку передохни и заново начни. Десять шагов сделал – отдых». Необходимо намечать вместе с ребенком промежуточные цели. Копать рядом. Нужно просто внимательно жить и работать вместе с ним.

Протоиерей Андрей Лоргус, психолог